— Четыре, — перебил Феклист. — Четвертой-эт позади. С руки тут им будет — потаенного ли кого привезти, другое ли дельцо спроворить по ихнему секту, чего лучше как на всполье. И овраг рядом, и лес неподалеку — все как нарочно про них уготовано… Нашему брату, церковному, смотреть на них, так
с души воротит… Зачем они это живут… К чему?.. Только небо коптят… А пошарь-ка в сундуках — деньжищ-то что? Гибель!..
Неточные совпадения
Его белье, пропитанное насквозь кожными отделениями, не просушенное и давно не мытое, перемешанное со старыми мешками и гниющими обносками, его портянки
с удушливым запахом пота, сам он, давно не бывший в бане, полный вшей, курящий дешевый табак, постоянно страдающий метеоризмом; его хлеб, мясо, соленая рыба, которую он часто вялит тут же в тюрьме, крошки, кусочки, косточки, остатки щей в котелке; клопы, которых он давит пальцами тут же на нарах, — всё это делает казарменный воздух вонючим, промозглым, кислым; он насыщается водяными парами до крайней степени, так что во время сильных морозов окна к утру покрываются изнутри слоем льда и в казарме становится темно; сероводород, аммиачные и всякие другие соединения мешаются в воздухе
с водяными парами и происходит то самое, от чего, по словам надзирателей, «
душу воротит».
— Чего не можно! Садись! Бог простит! не нарочно ведь, не
с намерением, а от забвения. Это и
с праведниками случалось! Завтра вот чем свет встанем, обеденку отстоим, панихидочку отслужим — все как следует сделаем. И его
душа будет радоваться, что родители да добрые люди об нем вспомнили, и мы будем покойны, что свой долг выполнили. Так-то, мой друг. А горевать не след — это я всегда скажу: первое, гореваньем сына не
воротишь, а второе — грех перед Богом!
Однажды у меня
с ним завязалась беседа «по
душе», и этот человек — «политический
воротило», как он, невесело усмехаясь, называл себя, — сказал мне
с тою бесстрашной искренностью, которой обладают, кажется, только русские люди...
— Конь в езде, друг в нужде, — говорила Александра Васильевна. — Я так испытала на себе смысл этой пословицы… Сначала мне хотелось умереть, так было темно кругом, а потом ничего, привыкла. И знаете, кто мой лучший друг? Отец Андроник… Да, это такой удивительный старик, добрейшая
душа. Он просто на ноги меня поднял, и если бы не он, я, кажется,
с ума сошла бы от горя. А тут думаю: прошлого не
воротишь, смерть не приходит, буду трудиться в память мужа, чтобы хоть частичку выполнить из его планов.
Но как бы то ни было Иосаф, затая все на
душе, кинулся на труд:
с каким-то тупым, нечеловеческим терпением он стал целые дни писать доклады, переписывать исходящие, подшивать и нумеровать дела и даже, говорят, чтобы держать все в порядке, мел иногда в неприсутственное время комнаты. Долгое время старик бухгалтер как будто бы ничего этого не замечал; наконец, умилился сердцем и однажды на вопрос непременного члена: «Что, каков новобранец-то?» — отвечал: «
Воротит как лошадь, малый отличнейший».
— Не пойду, — отрывисто,
с сердцем молвил Трифон и нахмурился. — И не говори ты мне, старуха, про этого мироеда, — прибавил он, возвысив голос, — не
вороти ты
душу мою… От него, от паскудного, весь мир сохнет. Знаться
с писарями мне не рука.
— Ну, хоть не красавицу, а чтобы
с души не
воротило, и не полмиллиона, а хоть тысяч сто.
— А передать, — продолжала она, — недолго принять на
душу грех смертный: и ты и я пропадем навеки. Теперь поставь снадобье на полку, а завтра возьмешь его
с бережью, помолясь богу. Чай, вы у меня отведаете хлеба-соли да переночуете? Мороз так и
воротит лицо — долго ли до греха? попадешь и под снежную пелену.